Без права на защиту или как стать маньяком
Максим Денисов

Как гласит народная мудрость: "От сумы и от тюрьмы не зарекайся". Справедливость ее ежедневно подтверждается жизнью. Что нужно, чтобы из добропорядочного, благополучного и законопослушного гражданина превратиться в практически бесправного постояльца камеры предварительного содержания? Да ничего! Даже лишней рюмки, как обычно полагают, выпивать не обязательно. Достаточно просто оказаться не в том месте и не в то время. И будь ты хоть профессор консерватории, все равно будут представлять тебя как пьяное быдло и хулигана. Но в последнем случае речь идет о синяках, некотором времени пребывания в качестве задержанного и испорченной репутации. А в другом случае речь может  идти о серьезных обвинениях и закончиться все может сломанной жизнью. Нас утешают, что мы движемся к правовому государству (что-то очень медленно), у нас президент- юрист, у нас каждый день по телевидению - художественные фильмы и постановочные шоу, рассказывающие о судах. Обывателю внедряется мысль о том, что хотя жизнь и полна сюрпризов, большей частью неприятных, и порой случаются в ней и судебные ошибки, но у гражданина в любом случае есть возможность защитить себя в суде. Так ли это?

"Чиновник-маньяк"
Это дело потрясло Пензу. Не каждый день у нас ловят маньяков. А уж чтобы маньяк оказался чиновником - такое, может, раз в жизни и услышишь. Как нормальные люди относятся к изнасилованиям и убийствам несовершеннолетних - объяснять не надо. Когда в тюрьму садится чиновник, у большей части граждан тоже возникает невольное чувство торжества справедливости, ибо чиновничество рассматривается массами, пусть даже неосознанно, как чуждый и враждебный класс. Поэтому, когда "чиновнику-маньяку" судом присяжных был вынесен приговор - 22 года заключения, общественностью это было воспринято с удовлетворением. И будь он, действительно, виновен в предъявленных обвинениях, справедливость приговора не вызывала бы сомнения. Однако сам подсудимый виновным себя не признал и не признает. Не верят в его виновность родственники и знакомые. Может, правы они? Но почему тогда человек не смог защититься от обвинений в суде?
До 18 марта 2008 года Алексей Анатольевич Копылов был добропорядочным, уважаемым человеком. Имел он 35 лет от роду, был женат, обзавелся двумя детьми. Он имел два высших образования и работал сотрудником ревизионного отдела Управления Федерального казначейства по Пензенской области - "чин" небольшой, но формально все же чиновник. Был известен всем (и по работе, и в жизни) исключительно с положительной стороны. Никаких конфликтов с законом дотоле не имел.
18 февраля 2008 года в 14 часов он отпросился с работы, чтобы забрать в поликлинике анализы захворавшего сына и заодно забежать на молочную кухню. А уже вечером он был подозреваемым в попытке изнасилования несовершеннолетней. Был задержан и препровожден в камеру. А через некоторое время ему сообщили, что он, по мнению следствия, является маньяком, за которым числится еще, по меньшей мере, семь эпизодов, начиная с далекого 1993 года. Следствие велось ударными темпами. Несколько инкриминируемых эпизодов отпало, как явно неподходящие, осталось три - первоначальное, изнасилование и убийство несовершеннолетней в 1993 году и покушение на изнасилование несовершеннолетней в 2002. По ним и было предъявлено после некоторых проволочек (так и неизвестно, с чем связанных) обвинение, и дело передано в суд. Через год после своего ареста "чиновник-маньяк" предстал перед судом.

Суд да дело
Год в заключении, если не чувствуешь за собой никакой вины - вещь очень тяжелая. И суд в любом случае видится каким-то выходом. Тем более, если считаешь, что сможешь защититься. И Копылов, выйдя на суд, стал защищаться. И вот что из этого получилось.
 Дело рассматривалось судом присяжных. Подсудимый настоял на этом, полагая, что перед нормальными, непредубежденными людьми ему будет легче доказать свою невиновность. Однако, как известно, присяжные принимают во внимание лишь те свидетельства и доказательства, которые примет профессиональный судья, выносящий в итоге приговор. Ниже мы приведем некоторые свидетельства в пользу подсудимого, которые он (с помощью адвокатов) пытался предъявить суду, и те решения, которые принимались судом по их поводу.
1. 18 марта А.А. Копылов был задержан в районе Детской железной дороги, когда направлялся в сторону молочной кухни. Как оказалось впоследствии, на основании примет - темной куртки и кепки. Сотрудники милиции препроводили его к дому пострадавшей. Было проведено "опознание" - девочке предъявили незнакомого ей Копылова и двух знакомых ей мужчин, одетых совершенно иначе. Девочка опознала Копылова. Он впоследствии указал на незаконность такой процедуры и невозможность установления истинности ее результатов. Более того, лишь после опознания в показаниях девочки появилась еще одна примета - родинка на щеке. Но на вопрос обвиняемого, на какой именно, она не смогла ответить. Ни один свидетель при этом  не мог опознать обвиняемого. Суд не счел, что эти нарушения и несоответствия существенны, и отвел их.
Копылов указывал на свое алиби, а именно на невозможность своего нахождения на месте преступления в указанное время. Просто не получалось ему так быстро дойти туда от детского отделения больницы, в которое он совершенно точно заходил. Разница - около 15 минут, но в данном деле она решающая. Он указал на ошибки в следственном эксперименте, исказившем его маршрут. В подтверждении алиби он просил затребовать у оператора сотовой связи сведения о своем нахождении во время совершенного им телефонного звонка. Суд не счел нужным этого сделать, а эксперимент постановил считать правильным.
При проведении экспертизы микроналожения было установлено, что частицы одежды потерпевшей находятся на одежде задержанного. Однако на одежде потерпевшей следов частиц одежды задержанного не оказалось. Суд это противоречие не заинтересовало, хотя подсудимый настаивал на нарушении закона при изъятии у него одежды.
Помимо этого, следствие, по мнению обвиняемого, вообще себя не шибко утруждало - не взяло слепок следа с места преступления, суду не было представлено никаких химических или биологических объектов по проведенным экспертизам.
Все это осталось присяжным неизвестно.
2. Еще один эпизод, по которому обвиняли Копылова, относился к 2002 году. Там дела обстояли еще любопытнее.
Потерпевшая опознала Копылова по фотографии уже 2008 года. Человек стал на шесть лет старше! Это если не учитывать того, что такое опознание противоречит требованиям УПК РФ, ведь подозреваемый имелся, что называется, в физическом наличии, и ничто не мешало личному опознанию. Требование обвиняемого предъявить свою фотографию, относящуюся ко времени совершения преступления, было отвергнуто. А ведь там обвиняемый изображен с короткой стрижкой, что противоречит показаниям потерпевшей о внешности преступника.
Копылов хотел представить присяжным доказательства своего алиби - рабочий табель и показания свидетелей, подтверждавших, что в момент преступления он находился на рабочем месте. Ему не было это позволено.
Со времени преступления следствием хранился тампон с мазком, взятым у потерпевшей. Он был направлен на молекулярно-генетическую экспертизу. В России сейчас достаточное число судебно-экспертных учреждений, выполняющих таковые. Однако следствие обратилось не в них, а почему-то в лабораторию радиационной молекулярной биологии ИТЭБ РАН г. Пущино. Там и установили, что на тампоне обнаружены единичные сперматозоиды, с вероятностью 99,9% принадлежащие обвиняемому. О чем и была выдана некая бумажка, не заверенная даже печатью, а лишь подписанная неким экспертом. Защита отправила это заключение на экспертизу другому специалисту - заведующему отделением молекулярно-генетических научных и экспертных исследований Федерального государственного учреждения "Российский центр судебно-медицинской экспертизы Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию", государственному судебно-медицинскому эксперту высшей категории, доктору биологических наук, профессору, лауреату Госпремии РФ П.Л. Иванову. Не вдаваясь в подробности, приведем лишь заключительную часть его заключения. "Это в целом ставит под сомнение вывод о якобы возможном происхождении единичных сперматозоидов, обнаруженных на тампоне, от обвиняемого… экспертиза Ушаковой не может считаться полноценным процессуальным документом… Ушакова Т.Е. не вправе заниматься производством подобных экспертиз… указанную экспертизу следует считать дефектной". И уж совсем вопиющее: "…институт теоретической и экспериментальной биофизики РАН не является судебно-экспертным учреждением". Иванов посчитал целесообразным проведение повторной молекулярно-генетической экспертизы. Несмотря на авторитет  такого заключения (несравнимый с авторитетом самой экспертизы), суд не счел возможным даже ознакомить присяжных с содержанием этого документа, а не то, что назначать повторную экспертизу. Кроме того, у защиты возникли сомнения в происхождении самого исследованного вещдока. Суд не счел возможным разбирать их и информировать присяжных.
3. Третий эпизод не всплыл бы, не будь двух других - срок давности истек. 1993 год все-таки! Но в совокупности пошел и он. Тогда была изнасилована и убита девочка, ученица школы в районе Западной поляны.
Доводы обвинения базировались на том, что обвиняемый учился в те годы в пединституте и что отпечаток зубов, оставленный на теле жертвы, по заключению экспертов "мог бы" принадлежать Копылову. Неважно, что за 15 лет зубы у человека меняются очень сильно - это суд не стал принимать во внимание и повторной экспертизы не назначил. Неважно, что Копылов на момент совершения преступления не мог находиться в том районе, поскольку всех студентов отправили в колхоз, а он занимался строительством дома в Ахунах. Присяжным сообщили о факте признательных показаний Копылова. Правда, тот на суде отверг их подлинность и потребовал графологической экспертизы своей подписи. Тщетно.
Любопытно, что на подобных основаниях (предположительного совпадения следов укуса и признания) в 1993 году, по свежим следам привлекался другой гражданин. У него, кстати, был обнаружен пакет, принадлежащий потерпевшей. Однако затем обвинение с него было снято, и он был отпущен.
В качестве мотивировки убийства жертвы следствие привело тот факт, что обвиняемый работал в той же школе, где училась девочка - могла-де опознать. Подсудимый предоставил документы, согласно которым он работал в школе уже значительно позже времени совершения преступления, но это не было доведено до присяжных.
Итог - обвинительный вердикт. 22 года заключения. Верховный суд оставил приговор в силе.

Заключение
Автор - не судья и вообще не эксперт в криминалистике и праве. Большинство его читателей - тоже. Однако, знакомясь с материалами дела, я все время чувствовал какое-то несоответствие. Если бы это был сценарий фильма или телепостановки, в его исходе не приходилось бы сомневаться. Им должно было быть полное оправдание. Грубые нарушения при сборе доказательств, дефектность экспертизы, алиби обвиняемого и т.д. Если все это предоставить присяжным, совершенно ясно, какой вердикт они вынесут.
Здесь - осуждение и отклонение апелляций. Жизнь, понятное дело, не кино. И, может быть, даже при учете всех возражений обвиняемого его стоило признать виновным, что и произошло в реальности. Я не знаю. Но я вижу, что наш реальный суд попросту не разрешил человеку приводить никаких свидетельств в свою пользу. То есть сразу же их отметал и не доводил до сведения присяжных. Все сомнения толковались в ущерб обвиняемому. И я вижу, что шансов защититься у него, будь он невиновен, просто не было.
А поскольку народная мудрость гласит: "От сумы и от тюрьмы не зарекайся", и завтра я смогу тоже оказаться в неподходящее время в неподходящем месте, оптимизма мне это не добавляет.